В советские времена устроиться "с улицы" можно было только на не престижную работу. Наиболее лакомая часть рынка вакансий находилась в "тени".
Советская пропаганда преподносила право на труд как одно из преимуществ социализма. Умалчивая, что на самом деле в Стране Советов труд являлся не столько правом, сколько обязанностью. Тунеядство квалифицировали как преступление — в Уголовном кодексе имелась соответствующая статья. Так что или работаешь, или отбываешь наказание.
Не работать имели право граждане, потерявшие трудоспособность — например, инвалиды детства, люди, ставшие инвалидами в результате несчастного случая. Им государство выплачивало мизерное пособие. Также могли не работать замужние женщины — этим правом пользовались, как правило, жены больших начальников, чьих доходов семье хватало с лихвой.
Впрочем, неработающая супруга бросала тень на высокопоставленного мужа. Поэтому, например, жена лидера УССР В. Щербицкого преподавала русский язык и литературу в школе №57. Правда, мало кто знал, что ее занятость составляла… четыре урока в неделю. То есть на рабочем месте она появлялась дважды в неделю. Для сравнения: ставка учителя — 18 уроков в неделю, причем ради увеличения заработка многие стремились взять полторы, а то и две ставки.
Ну а в обычных семьях на одну зарплату мужа было не прожить. Поэтому женщины работали наравне с мужчинами. И вопрос "Как найти работу?" был весьма актуален.
Неписаные нюансы
На первый взгляд, трудоустроиться было легко. Везде — на уличных столбах, на досках объявлений, в транспорте, в городской газете — размещались десятки объявлений о наличии вакансий. Например: "Київському автобусному парку №1 терміново потрібні на постійну роботу: старший економіст по праці і зарплаті, заступник головного бухгалтера, техніки-нормувальники, обізнані з роботою на автотранспорті".
В некоторых объявлениях сразу указывали и заработок: "Київхлібторгу потрібні приймальники хліба і продавці-рознощики хліба додому. Оклад — від 50 до 80 карбованців".
Иногда требования к кандидатам включали возрастные ограничения, а также предпочтения по половому признаку.
В частности, машинистами поездов метро и милиционерами могли стать лица до 35 лет, отслужившие срочную службу. Прямо не написано, что женщин не берут, однако ссылка на прохождение срочной службы (два года в армии или три на флоте) слишком красноречива.
В объявлениях о найме на работу имелись свои нюансы. Например, все знали, что на работу в Киеве берут лишь обладателей киевской прописки. Однако в объявлениях об этом прямо не писали — для постороннего глаза все выглядело весьма демократично.
Впрочем, иногда предприятие в объявлении "на работу требуются" вносило строчку о предоставлении общежития. Например: "Будівельному тресту №26 для роботи на будівництві в м. Києві потрібні: муляри, теслярі, штукатури, столяри, бетонники, арматурники, покрівельники-жерстяники, різноробочі. Одинаки забезпечуються гуртожитком". Это и было сигналом о том, что отдел кадров данной организации закрывает глаза на отсутствие у претендента киевской прописки. Покладистость кадровиков объяснялась острейшим дефицитом рабочих рук — в строительстве это было особенно актуально.
Стать "лимитой"
Впрочем, чтобы наняться на работу в Киеве без киевской прописки, не обязательно было "мониторить" многочисленные объявления, чтобы увидеть, где предлагают общежития. Можно было поступить иначе. В самом конце ул. Коминтерна, по соседству с вокзалом, размещался отдел по труду горисполкома. Любой приезжий, сойдя с пригородной электрички, мог прямо с чемоданом заявиться в старинный особняк, в котором располагался отдел.
Там в секторе организованного набора рабочих ему могли сообщить, на каких именно предприятиях и стройках столицы требуются кадры без киевской прописки, а также предоставить информацию о том, какие при этом предлагаются жилищно-бытовые условия. Более того, посетителю сразу же предлагали заключить трудовой договор. И если обрадованный провинциал соглашался, он не только получал право на легальную работу в Киеве, включавшее получение койко-места в общежитии и временной прописки (а в отдаленной перспективе — и постоянной), но и брал на себя серьезные обязательства.
В частности, в течение определенного срока не увольняться по собственному желанию, то есть — если называть вещи своими именами — человек попадал в своеобразное рабство. Уволить "договорника" мог только сам работодатель либо в результате систематического нарушения им трудовой дисциплины (проще говоря, беспробудного пьянства), либо из-за совершения преступления, либо по причине серьезного ухудшения его здоровья.
Для заключения упомянутого трудового договора следовало предоставить в сектор организованного набора рабочих справку о прохождении медкомиссии, а также паспорт, трудовую книжку, для военнообязанных — военный билет. Кроме того, претенденту на рабочее место следовало выписаться по месту прежнего жительства и сняться там с военного учета. Такие же договора можно было заключить не только на ул. Коминтерна, 29, где располагался сектор организованного набора рабочих, но и в райисполкоме — там подобными вопросами ведал специальный "уполномоченный по труду".
Впрочем, подобные трудовые договора заключались не со всеми желающими. Нередко случалось так, что люди с дипломами вузов или техникумов, хлебнувшие прелестей провинциальной жизни и стремившиеся любой ценой стать киевлянами, тоже являлись в сектор организованного набора рабочих. Не тут-то было! Председатель Госкомитета по использованию трудовых ресурсов УССР подписал в 1972 году специальную "Инструкцию о порядке проведения организованного набора рабочих", запрещавшую отделам по труду заключать трудовые договоры с лицами, имеющими среднее специальное или высшее образование…
К услугам киевлян было бюро по трудоустройству. Полное название: Бюро по трудоустройству и информации населения о потребности предприятий и строек в рабочих и служащих. Его штаб-квартира располагалась по ул. Коминтерна, 29, также работали семь филиалов в разных концах города. При обращении в бюро или филиалы для трудоустройства необходимо было предъявить паспорт, трудовую книжку, для военнообязанных — военный билет. Все городские структуры, связанные с трудоустройством, работали с понедельника по пятницу с 9.00 до 18.00, с перерывом на обед с 13.00 до 13.45.
Ну а если человек хотел работать не в офисе, а на дому? Такую работу найти по объявлению было невозможно. Подобное позволялось лишь членам творческих союзов. Всем прочим категориям трудящихся подобная роскошь запрещалась — советская власть как огня боялась людей, не находящихся под неусыпным оком отделов кадров, "первых" отделов и прочих "смотрящих". Исключение составляли инвалиды I и II групп. Они оформлялись в одно из четырех киевских предприятий, официально наделенных правом использовать надомный труд.
Вот что государство позволяло производить на дому: платки носовые, вязаные изделия, папки адресные, чехлы плетеные для рулей автомобилей, сумки хозяйственные из хлопчатобумажной пряжи и капроновой лески, блузы женские вышитые (на Фабрике художественной галантереи), вязаные головные уборы, воротнички, платки головные, пуговицы и пояса (на Фабрике текстильной галантереи), целлофановые пакеты, запонки, кулоны, броши, инкрустированные изделия — тарелки, шкатулки, плакаты (на Фабрике сувенирно-подарочных изделий), метки для белья, картонные коробки и перегородки (на Фабрике картонажных изделий).
"Теневые" вакансии
Единственными, кто не имел проблем с трудоустройством, являлись молодые специалисты. По окончании учебной "пятилетки" (чаще всего в вузе учились пять лет, хотя бывало и шесть, и четыре) им в обязательном порядке давали распределение — молодой специалист был обязан отработать по направлению три года. Уволиться ранее этого срока он не имел права. С одной стороны, такой порядок был благом — выпускник вуза, не имеющий ни опыта работы, ни связей, гарантированно получал первое в жизни рабочее место (в те времена студенты стационара не работали). С другой стороны, распределение осложняло жизнь многим молодым специалистам, поскольку ими попросту затыкали дырки — заставляли занимать места, на которые предприятие годами никого не могло найти.
Нередко случалось так, что распределение давали вообще не по специальности. Например, выпускнику-кибернетику сельскохозяйственной академии предлагали должность экономиста, а то и бухгалтера. В то время как он сам, без всякого распределения, мог бы устроиться — при наличии родительских связей — программистом на один из многочисленных вычислительных центров.
И все же значительная часть рынка вакансий пребывала "в тени". Так, никогда не появлялись объявления типа: школе № 66 требуется учитель физики. Понятно, рано или поздно школам требовались кадры, однако их подбор осуществлялся не публично. Потому что приказ о зачислении учителя в школу издавал не директор этой школы, а городской отдел районного образования — причем рекомендовал кандидатуру районный отдел. Если обычный инженер мог уволиться из одной организации и устроиться в другую, то учитель так поступить не имел возможности. Ему оставалось лишь перевестись из школы в школу, на что требовалось, опять же, согласие гороно.
Кроме того, были еще три типа работодателей, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не размещали объявления о том, что им кто-то требуется на работу. Это, во-первых, "почтовые ящики" — заводы, выпускавшие продукцию оборонного характера. О существовании подобных предприятий горожане, понятно, знали, однако в прессе о них старались не упоминать, чтобы не давать пищу для ума западным спецслужбам. Даже официальный адрес таких заводов в целях секретности был не дом и не улица, а почтовый ящик номер такой-то. Во-вторых, никогда не требовались кадры в райкомы и горкомы партии (не говоря уже о ЦК КПУ) — всюду, где помимо зарплаты, люди получали доступ к дополнительным благам, "с улицы" никого не брали.
И в-третьих, понятно, не давали объявлений "цеховики" — полуподпольные производители джинсов и прочего "импортного" дефицита.
Комментарии (0)