События, о которых мы вам расскажем, могли бы иметь место в эпоху династии Мин или Цин. Они настолько не вписывается в рамки XX столетия, что рассказ о них кажется антиутопией, созданной человеком с больным воображением. Однако, начались они в Китае, в относительно недалеком 1949 году и, несмотря на свою гротескность, смеха не вызывают.
В 1949 году в Поднебесной коммунисты отпраздновали свою победу над гоминьдановцами и начали строить новый, светлый и прогрессивный народный Китай, в котором царит всеобщее равноправие и нет места эксплуатации и нищете. Как принято в этой стране, за дело взялись с огоньком и всем скопом — больно не терпелось пожить при светлом коммунизме.
Здесь нужно сделать отступление и рассказать о том, что китайцы, как ни один народ на планете, были идеально подготовлены к усвоению не только коммунизма, но и вообще абсолютно любой идеологии. Главное — наличие чиновника, который точно задаст направление и будет надежно сжимать в руке карающий меч.
Много тысяч лет в Китае наивысшей мудростью жизни для простого человека было полное отсутствие собственного мнения и беспрекословное подчинение государевым людям. Даже самый мелкий уездный чиновник обладал огромной властью — чинопочитание и церемониальность стояли здесь выше здравого смысла.
Началу коммунистической эпохи предшествовали годы большой смуты. Сто лет гражданских войн и восстаний, в ходе которых укладывались в землю миллионы, также оказывали действие на китайцев. Простой народ находился в постоянном страхе и готов был выполнять указания любой власти, стукнувшей по столу кулаком.
Молодежь с цитатниками вождя
Европейцам, которые постоянно подписывали хартии вольностей и иногда казнили монархов, сложно понять то, как был устроен китаец к середине XX столетия и почему над ним можно было ставить какие угодно социальные эксперименты.
Коммунистическая партия Китая, закаленная тридцатилетней гражданской войной, больше напоминала религиозную секту со строгим подчинением всех членов руководителям. От коммуниста требовался отказ от частной собственности, любых личных желаний и предпочтений, практически от своего «я». Это называлось у китайских коммунистов «лишиться крови».
Изучение трудов великого Мао было обязательным для всех
Вступление в партию сопровождалось инициацией — человек, претендующий на высокое звание партийного, должен был проявить стойкость в своих убеждениях. Чтобы убедиться в том, что в ряды коммунистов не пытается затесаться случайный человек, или, не дай Бог, враждебный элемент, кандидатов подвергали различным испытаниям,в том числе странным и откровенно издевательским.
В качестве примера можно привести кандидата в члены партии товарища Ян Суйцзяна, который в 1935 году был вынужден стоять на коленях с кастрюлей на голове в общественной столовой. Товарищ Ян, которому на тот момент было уже 40 лет, обвинялся в том, что слишком жадно ел и своим подвижничеством должен был доказать, что все-таки достоин партийного билета.
Военный парад в Пекине
Мужчина, доказавший свою доблесть в многочисленных сражениях за свободу китайского народа от угнетателей, не выдержал такого издевательства и покончил с собой, застрелившись из наградного оружия. Унижения товарища Суйцзяна не закончились и после смерти. Тело революционера, не прошедшего проверку на партийную пригодность, было захоронено в общественном туалете. Было объявлено, что гражданин Суйцзян «не наш человек», а мелкая мещанская душонка с извращенными понятиями о какой-то там чести, в то время как истинный китайский коммунист никакой такой чести иметь не может.
Одно из массовых мероприятий с обязательной явкой
В 1950 году, во время масштабного марш-броска на 100 км, беременная жена крупного партийного чина Ван Чжана, шла в колонне пешком, в то время как ее высокопоставленный супруг ехал в служебном автомобиле с личным водителем. Жену товарищ Чжан очень любил, но ничем ей помочь не мог. Женщина являлась кандидатом в члены партии и никаких поблажек ей не полагалось. Результатом похода стал тяжелый выкидыш, из-за которого женщина едва не умерла. Ван Чжан очень сочувствовал любимой, но ни на секунду не допустил, что в чем-то мог быть не прав.
Поистине, принципиальность и несгибаемость этих людей достойна восхищения. Но не менее она достойна и сожаления, так как проявлялась в виде каких-то безумных выходок и идиотских жертв. Можно привести пример одного председателя районного комитета, у которого очень сильно болел ребенок.
Этот человек запретил медикам оказывать малышу помощь, так как в это время в больнице проходила массовая диспансеризация по записи. Очередь больного ребенка подошла лишь спустя 6 дней и он просто не дожил до положенного ему приема. Председателя даже не смущал тот факт, что остальные пациенты, скорее всего, были здоровы и для них посещение врача было лишь рутинной формальностью. Вот так вот — коммунизм не делит людей на глупых и умных, бедных и богатых, больных и здоровых.
Каждый китайский коммунист должен был отказаться от так называемого «самодовольства» и в его обязанности входила постоянная самокритика. Раз в неделю все партийные предавались нездоровой процедуре покаяния перед соратниками, выворачивая наизнанку душу и личную жизнь. Непременно должны быть представлены грехи, причем не молчали даже о самых смешных мелочах.
«Я позволил своей свекрови не сдать одну из шпилек в общественный фонд, потому что старая женщина рыдала, умоляя меня оставить ей эту память о ее матери, а сама шпилька была совсем маленькой, и серебряным у нее был только небольшой цветок сверху. Я умоляю товарищей простить мне мое мелкобуржуазное проявление жалости»
Простым людям, не замахивающимся на высокое звание коммуниста, жить было немного проще. От рядовых рабочих, крестьян и солдат требовали лишь беспрекословно подчиняться начальству и меньше трепать языком.
Разумеется, возглавить эту вакханалию должен был человек в высшей степени неординарный. Таким человеком оказался Мао Цзэдун, человек со стальной коммунистической закалкой, воин, философ, замечательный актер и обладатель массы других реальных и вымышленных пропагандой достоинств.
Встреча вождя с народом. Все счастливы
Мао умел поражать своими действиями даже привычных ко всему китайцев, являясь замечательным оратором, он умел убеждать и заражать людей идеями. Являясь человеком образованным и очень начитанным, он смешивал в своих речах понятные китайцам идеи конфуцианства с теориями европейских классиков марксизма, щедро разбавляя эту кашу собственными размышлениями.
От подобных трудов приходили в недоумение самые интеллектуально одаренные слушатели, которые спустя несколько выступлений начинали относиться к кормчему как к высшей сущности. Прочь сомнения — разве сможет простой смертный так закрутить?
Революционная китайская молодежь
В 1943 году Мао Цзэдун стал председателем коммунистической партии, что сделало его полноправным хозяином страны после победы революции в 1949 году. Но нужно отдать должное китайскому лидеру — он не прибрал бразды правления полностью в свои руки, как это сделал Сталин. Соратники Мао имели право голоса и о классической диктатуре речь не шла. Несмотря на это, в Китайской Народной Республике все равно жилось совсем не скучно.
Тонко чувствуя окружающий мир и особенно хорошо разбираясь в людях, Мао Цзэдун в 1956 году решил изменить приоритеты в стране и объявил, что время самопожертвований и жесткого революционного контроля подошло к концу. «Как расцветают сто цветов, пусть расцветут сто школ» — так иносказательно выразился лидер КПК, имея ввиду то, что теперь право голоса имел каждый.
Была дозволена даже такая неслыханная вольность, как критика коммунистов, при этом приветствовались массовые прения, обязательно с участием научной и творческой интеллигенции. Одновременно были обласканы наиболее либеральные партийные деятели страны, такие как Дэн Сяопин, Лю Шаоци и Чжоу Эньлай.
Сжигание книг
Целый год в прессе упражнялись в незнакомом доселе искусстве критики руководства поэты, писатели, художники, историки, сами партийные и даже простые люди. В почете были критические статьи, воспоминания о трагических ошибках курса партии и о многочисленных перегибах на местах. Кое-кто настолько разошелся, что позволил себе намеки на то, что на прогнивающем империалистическом Западе не так уж все и плохо.
Спустя год к этим «расцветающим цветам» начали приезжать с арестами. Всех, кто с истинно китайским рвением кинулся выполнять указания товарища Мао и разразился критикой, очень оперативно повязали. Менее чем за пол года было арестовано 520 тысяч человек, часть которых казнили, а часть — рассовали по трудовым лагерям перевоспитывать.
В стране невероятно увеличилось количество самоубийств — многие не могли жить в ужасе и ждать, когда в дверь постучат и сами лишали себя жизни. В это время довольный своей хитростью Мао рассказывал со страниц газет о том, какой он умный — дал контрреволюционным элементам высунуть носы из вонючих нор и переловил их как несмышленых щенков.
Расправа над священнослужителями
После периода «расцветания цветов», в ходе которой была истреблена наиболее передовая интеллигенция, китайцы твердо усвоили, что товарища Мао критиковать не нужно. В связи с этим, чтобы не говорил вождь с трибуны, теперь принималось без малейшего анализа, как непреложная истина.
За несколько десятилетий непрерывной войны и разрухи, китайское крестьянство не знало голода. Это связано, прежде всего, с менталитетом сельских жителей. Тысячелетиями здесь культивировалась любовь к земле и ни одно потрясение не могло помешать китайцу посадить рис. В том случае, если семья была вынуждена переехать, выкапывались плодовые деревья и затем высаживались на новом места.
В 1950 году Мао Цзэдун затеял грандиозную реформу сельского хозяйства. Вся земля была объявлена достоянием народа и поровну поделена между крестьянами. Но жители китайских сел все равно не стали собственниками своих наделов. Они находились в непонятном положении то ли батраков, то ли арендаторов, так как получали лишь небольшую долю урожая.
Массовые перемещения людей без их согласия были нормой
600-миллионное крестьянство Китая более-менее справлялось с обеспечением страны, несмотря на то, что продукты были по карточкам, не голодал никто. При распределении продуктов большую роль играло положение человека в партии — коммунисты высокого ранга имели больше возможностей хорошо питаться, а, например, бывшая буржуазия, получала минимальные пайки.
Но к концу 50-х Мао решил сделать страну индустриальным гигантом и объявил «Большой скачок». Труд крестьянина, из почитаемого, превратился, благодаря пропаганде, в малозначимый, а основным приоритетом вождь назвал варку стали.
«Осенью 1958 года, когда мне было шесть лет, я пошла в начальную школу. От дома туда было идти минут двадцать по глинистым переулкам, мощенным булыжником. По дороге в школу и обратно я шла уставившись в землю, высматривая гнутые гвозди, ржавые винтики и прочие мелкие предметы, втоптанные между булыжниками. Все это предназначалось для сталеплавильных печей, ведь главным моим занятием была выплавка стали. Вокруг из громкоговорителей ревела жизнеутверждающая музыка, на стенах висели знамена, плакаты, лозунги, провозглашавшие: «Да здравствует Большой скачок!» и «Делай сталь!» Я знала, что председатель Мао по не вполне понятной мне причине велел народу выплавить много стали. В нашей школе вместо части котлов для риса на огромные плиты поставили плавильные тигли. Туда бросали весь наш металлолом, включая старые котлы, ныне расколотые на куски. В плитах постоянно поддерживался огонь — до тех пор, пока они не начинали плавиться. Учителя по очереди круглые сутки подбрасывали дрова и помешивали металлолом огромным половником. У нас было мало уроков: учителя редко могли оторваться от тиглей»
Так вспоминает этот период в своей книге «Дикие лебеди», известная китайская писательница Юн Чжан. Сталь плавили все, в том числе и крестьяне. Сто миллионов работников аграрного сектора были отправлены на работу в металлургию и поля стояли в запустении.
Кустарные доменные печи
Получаемый в кустарных условиях металл являлся чугуном самого низкого качества и за редким исключением был непригоден для использования в промышленности. Сами люди называли свои изделия — «нюши гэда», что означает коровьи лепешки.
В стране началась чувствоваться нехватка продовольствия, но, вместо того, чтобы признать свою ошибку и вернуть крестьян на землю, Мао начал экспериментировать с посевами, приказав засеивать поля в 5 раз гуще, а семена закапывать в 2 раза глубже. Этот метод, некогда предложенный советским псевдоученым Лысенко, почти полностью погубил урожай.
И опять никто не стал учиться на ошибках. Были найдены виновники бед китайского народа, в число которых попали мухи, комары, воробьи и крысы. Воробьи, посягающие на урожаи, были объявлены проблемой номер один и их партия решила искоренить полностью.
Все на борьбу с воробьями!
Китайцы бросились уничтожать воробьев, вооружившись трещотками, рогатками и барабанами. Убитых воробьев нужно было сдавать в специально открытые для этого конторы в соответствии с названными партией нормативами. Те, кто не мог обеспечить необходимую эффективность, подвергались различным наказанием и могли быть вообще названы врагами революции, что влекло за собой самые печальные последствия.
Искоренив воробьев, китайцы получили нашествие саранчи, которая на корню съела весь урожай. В стране начался голод, который уничтожил 30 миллионов человек. В стране появилось такое явление как каннибализм — детей боялись одних выпускать на улицу, так как они часто бесследно исчезали.
Все беды китайского народа на одном агитационном плакате
Видя бедственное положение своего народа, китайский лидер понял, что что-то нужно срочно менять. Массовую выплавку стали остановили, крестьян вернули на их землю, а в Монголии и СССР закупили большие партии воробьев, чтобы восстановить популяцию этих птиц.
Экономикой страны занимались Дэн Сяопин и Лю Шаоци и Мао целых четыре года практически не вмешивался в процесс восстановления страны после кризиса. Но в 1965 году его деятельная натура придумала новую «фишку» — Культурную революцию. Кормчий китайского народа решил вернуть в массы революционные ценности и сделать это путем уничтожения чуждых народу буржуазных явлений.
Враг пойман и обезврежен
Множество предметов, таких как книги, скульптуры, картины и вазы были объявлены тлетворными пережитками буржуазного прошлого и их принялись беспощадно уничтожать. Основной движущей силой Культурной революции стали хунвейбины — в ряды которых попадали школьники и студенты, а также цзаофани из числа рабочих. Эту молодежь сделали стражами Культурной революции и наделили огромными полномочиями.
Девушки-хунвейбины, позирующие на фоне «враждебных элементов»
Чтобы понять, насколько далеко зашло дело, нужно ознакомиться с цитатой одного из партийных лидеров Китая того времени — Се Фучжи:
«Я против убийств, но если молодые народные массы хотят убить кого-то из главарей буржуазии, то пусть убивают»
В буржуазию сразу же записали интеллигенцию, школьных учителей, буддийских священнослужителей и людей, которые хорошо одевались и следили за собой. Попали сюда и некоторые партийные, которые отличались либеральными взглядами и не соглашались с некоторыми идеями великого Мао.
Сеанс «покаяния» представителей буржуазии
Шайки молодежи, в возрасте от 12 до 19 лет, слонялись по китайским городам и селам и отлавливали врагов. Тех, кто им не понравился, избивали палками, заставляли стоять на коленях на битом стекле и иногда убивали. Нужно все-таки поблагодарить Мао Цзэдуна за то, что он не решился выдать хунвейбинам оружие, поэтому смертельных случаев было не слишком много.
«В нашей школе я наблюдала только одно избиение. Учительница философии довольно пренебрежительно относилась к отстающим по ее предмету, теперь они ее возненавидели и обвинили в «упадочности». Мальчики завели ее в кабинет и «предприняли по отношению к ней революционные действия» — таков был эвфемизм для побоев. Мне также объяснили, что я должна присутствовать, чтобы преодолеть свою мягкость и «получить урок революции». Когда избиение началось, я забилась в задний ряд учеников, столпившихся в маленькой комнате. В центре комнаты по кругу пинали мою зашедшуюся от боли учительницу. Прическа ее сбилась на сторону, она кричала, умоляла их остановиться.»
Возможно, что единственная вина этого человека заключается в том, что он носит очки
Практиковались также различные пытки, которые так популярны в Китае. Одним из методов воздействия на классового врага стала так называемая «тигровая скамья». Человека усаживали на узкую скамью и заставляли вытянуть перед собой ноги. Бедра привязывали к скамье, а спину — к вкопанному позади столбу. После этого под пятки подкладывали кирпичи или доски, добиваясь того, чтобы ноги сломались в коленных или тазобедренных суставах. После такой пытки человек умирал от болевого шока или навсегда оставался инвалидом.
Борьба с «красивостями» и архитектурными излишествами
Культурная революция продолжалась до смерти товарища Мао в 1976 году. Но сворачивать ее начали еще в 1969, после выселения буржуазии в сельскую местность. Согласно спискам, составленным школьниками и студентами из рядов хунвейбинов, в крупных городах Китая арестовали неблагонадежных и выселили в самые глухие деревни для работы на полях. Жертвами такого перемещения стали несколько миллионов учителей, людей искусства, ученых и просто случайных людей, которые чем-то не понравились революционной молодежи.
Принудительная стрижка
Затем начали постепенно распускать отряды хунвейбинов и цзаофаней, отправляя одних назад в учебные классы, а других — к станкам предприятий. Борьба с пережитками перешла на страницы газет, которые заполонили множество статей о вреде изящества и красоты. Осуждались газоны, букеты и украшения интерьеров, были запрещены шахматы и религии. Из танцев разрешены были лишь те, которые изображали любовь к Мао Цзэдуну. «Танец любви к вождю» — один из немногих разрешенных хореографических шедевров, заключался в прыжках и притопывании на сцене с размахиванием над головой красными цитатниками вождя.
Очередной разоблаченный враг
В 1976 году великий Мао умер и все прошло по чисто китайскому сценарию. Никакого осуждения культа личности и пересмотра исторических событий не произошло — все осталось как есть. Новый Китай получил частную собственность и, постепенно, множество различных свобод. В стране появился туризм и началось развитие науки и техники. Сегодня КНР является одним из мировых лидеров экономики и развивается невероятно быстро и динамично. Но, согласно вековой традиции терпения и почитания, о жертвах революций говорить в стране не принято и, вероятнее всего, вопрос этот подниматься не будет и в будущем.
Комментарии (0)