600кг римских монет найдено в Испании

Строители в Испании нашли тайник бронзовых и серебряных монет 3-го-4-го века до нашей эры. Эта ваза была сломана случайно.
Продолжили копать и нашли еще...

И ещё...

Они уже стоили состояния в былые времена, таким образом, никто еще не знает, о скольких миллионах идет речь относительно нашего времени.

Эксперты считают, что монеты захоронили совершенно новыми, поскольку не выявлено никаких признаков использования.

Сосуды обнаружены во время работ вблизи Севильи. Всего 19 амфор с бронзовыми монетами IV века нашей эры.

Общий вес находки – больше 600 кг, археологи называют ее уникальной для Испании и, возможно, для всего мира.

Амфоры, часть из которых были целыми, найдены во время строительства дороги. На аверсах монет – изображения римских императоров Константина, Максимилиана, Диоклетиана, на реверсах – разнообразные аллегории изобилия.

Отмечается, что монеты прекрасно сохранились. Сам клад был размещен в специальном резервуаре, заложенном кирпичом и обломками керамики.

Согласно предыдущей гипотезе, монеты предназначались для уплаты налогов императору или для выплаты солдатам имперской армии.

Сейчас монеты уже переданы в археологический музей Севильи.

p.s.

Кон­сер­ва­тив­ная рим­ская рес­пуб­ли­ка, став­шая к сере­дине II века до н. э. наи­бо­лее могу­ще­ствен­ным госу­дар­ством Запад­но­го Сре­ди­зем­но­мо­рья и рас­про­стра­няв­шая свое вли­я­ние все даль­ше и даль­ше на Восток, с тру­дом отка­зы­ва­лась, одна­ко, от пат­ри­ар­халь­ных усто­ев малень­кой сель­ской общи­ны, из кото­рой она вырос­ла в ходе мно­го­ве­ко­вых войн.

Хотя мили­та­рист­ский харак­тер рим­ско­го госу­дар­ства по сути сво­ей тре­бо­вал выде­ле­ния ярко выра­жен­ных лиде­ров, кото­рые мог­ли бы воз­гла­вить вой­ска и вести их к побе­дам, тра­ди­цио­на­лизм кви­ри­тов вынуж­дал их бороть­ся с этим явле­ни­ем. «Обы­чаи пред­ков» (mos maiorum) застав­ля­ли рим­лян ста­рать­ся вер­нуть в общую мас­су воз­вы­сив­ших­ся над ней пол­ко­вод­цев. Сци­пи­он Афри­кан­ский, при­нес­ший Риму побе­ду над вели­чай­шим вра­гом Рес­пуб­ли­ки Ган­ни­ба­лом из Кар­фа­ге­на, а затем еще и отбро­сив­ший в глу­би­ны Азии «ново­го Алек­сандра» — сирий­ско­го царя Антио­ха Вели­ко­го, был настоль­ко затрав­лен обви­ни­те­ля­ми, что был вынуж­ден пре­кра­тить борь­бу за власть и вли­я­ние и уда­лил­ся в доб­ро­воль­ное изгна­ние в свои сель­ские вла­де­ния. Был осуж­ден и пора­жен в пра­вах и еще один выда­ю­щий­ся пол­ко­во­дец — Т. Квинк­ций Фла­ми­нин, побе­ди­тель маке­дон­ской фалан­ги и осво­бо­ди­тель Элла­ды.

Боров­ший­ся про­тив Афри­ка­на и Фла­ми­ни­на М. Пор­ций Катон был ярким выра­зи­те­лем «обы­ча­ев пред­ков». Катон борол­ся про­тив рас­про­стра­няв­ше­го в Риме богат­ства и мотов­ства, высту­пал про­тив про­ник­но­ве­ния в рим­ское обще­ство элли­ни­сти­че­ской куль­ту­ры, при­зы­вал к уме­рен­но­сти и доб­ро­по­ря­доч­но­сти в част­ной жиз­ни. Свои взгля­ды, с помо­щью кото­рых ему уда­лось уни­что­жить поли­ти­че­ское вли­я­ние людей новой фор­ма­ции — Сци­пи­о­на и Фла­ми­ни­на, он про­па­ган­ди­ро­вал и в борь­бе за умы сограж­дан.

Исто­ри­че­ский труд Като­на «Нача­ла» осно­вы­вал­ся на ярко выра­жен­ной кон­сер­ва­тив­ной кон­цеп­ции — он прин­ци­пи­аль­но не назы­вал имен сво­их геро­ев, име­нуя их толь­ко по зани­ма­е­мым маги­стра­ту­рам («Таким же обра­зом пере­ска­зал он и осталь­ные вой­ны до пре­ту­ры Сер­вия Галь­бы, кото­рый огра­бил лузи­тан, — не назы­вая участ­во­вав­ших в них пол­ко­вод­цев и отме­чая сра­же­ния без имен». — Nep. Cat. 3, 3—4). При этом, умыш­лен­но отка­зы­ва­ясь от про­слав­ле­ния кон­крет­ных рим­лян и отда­вая всю сла­ву побе­ды рим­ско­му наро­ду, Катон назы­вал име­на вра­гов Рес­пуб­ли­ки, и даже клич­ку сло­на, на кото­ром Ган­ни­бал пере­се­кал боло­та реки Арно.

Борь­ба ста­ро­го и ново­го, «обы­ча­ев пред­ков» и лич­ных амби­ций, уме­рен­но­сти и стя­жа­тель­ства про­яв­ля­лись во всех сфе­рах обще­ствен­ной жиз­ни Рима. Все­го лишь сто­ле­ти­ем ранее дву­крат­ный кон­сул и три­ум­фа­тор П. Кор­не­лий Руфин был исклю­чен из сена­та за «чрез­мер­ное богат­ство» — он имел более 10 фун­тов сереб­ра… Теперь же подоб­ное состо­я­ние счи­та­лось в кру­гу ари­сто­кра­тов край­ней бед­но­стью… Побе­до­нос­ные пол­ко­вод­цы и бога­тые маги­стра­ты укра­ша­ли Рим кра­си­вы­ми зда­ни­я­ми и полез­ны­ми соору­же­ни­я­ми, давая им свое имя и про­слав­ляя таким обра­зом соб­ствен­ную семью. В горо­де появи­лись пор­ти­ки Окта­вия и Кор­не­лия, водо­про­вод Мар­ция и зер­но­вые скла­ды Эми­лия. Не избе­жал общей пого­ней за сла­вой и рев­ни­тель нрав­ствен­но­сти Катон, постро­ив­ший во вре­мя сво­ей цен­зу­ры бази­ли­ку на фору­ме и дав­ший ей свое имя.

Про­слав­ле­ние сво­их родов было жиз­нен­но необ­хо­ди­мо для рим­ских поли­ти­ков. Выбо­ры в Горо­де про­ис­хо­ди­ли еже­год­но, и для того, чтобы изби­ра­те­ли не забы­ва­ли знат­ные семьи, посто­ян­но деле­ги­ру­ю­щие сво­их пред­ста­ви­те­лей в чис­ло кан­ди­да­тов, они были вынуж­де­ны посто­ян­но напо­ми­нать о себе — стро­и­тель­ством обще­ствен­ных зда­ний и гла­ди­а­тор­ски­ми игра­ми, раз­да­чей хле­ба и бес­плат­ны­ми пира­ми. Если ранее рим­ляне пря­та­ли свое состо­я­ние от посто­рон­них глаз, ста­ра­лись ничем не выде­лять­ся из сре­ды сво­их сограж­дан, то теперь, наобо­рот, выстав­ля­ли награб­лен­ное в мно­го­чис­лен­ных вой­нах богат­ство напо­каз, в надеж­де на то, что вокруг него собе­рет­ся тол­па бед­ня­ков, един­ствен­ным богат­ством кото­рых было пра­во голо­са в день выбо­ров…

Не избе­жа­ла общих тен­ден­ций и рим­ская монет­ная чекан­ка. Ее воз­ник­но­ве­ние и ста­нов­ле­ние про­ис­хо­дит в эпо­ху, когда «обы­чаи пред­ков» еще не ста­ли фик­ци­ей и рим­ляне ста­ра­лись про­сла­вить Рим, а не себя. Ран­ние рим­ские моне­ты поме­че­ны име­нем ROMA, а их моне­та­рии так и оста­лись безы­мян­ны­ми.

Раз­ло­же­ние тра­ди­ци­он­ных цен­но­стей после вой­ны с Ган­ни­ба­лом и про­ник­но­ве­ния на Восток, рост богат­ства, тще­сла­вия и поли­ти­че­ских амби­ций зна­ти, уси­ле­ние борь­бы меж­ду рода­ми и кла­на­ми не замед­ли­ли про­явить­ся и в монет­ной чекан­ке. Отныне моне­та­рии стре­мят­ся отме­тить свои заслу­ги по выпус­ку монет, ста­вя на них свое имя. Поме­ча­ют свои дена­рии и ари­сто­кра­ты, как Кв. Лута­ций или П. Деций Мус, и новые люди, как Гн. Бебий Там­фил или П. Мений.

Одна­ко, даль­ше это­го моне­та­рии еще не идут. Сюже­ты монет оста­ют­ся тра­ди­ци­он­ны­ми. При неиз­мен­ном изоб­ра­же­нии на авер­се боги­ни Ромы — пер­со­ни­фи­ка­ции горо­да Рима, для ревер­са исполь­зу­ют­ся лишь два типа — ска­чу­щие Дио­с­ку­ры и бига, управ­ля­е­мая боги­ней Диа­ной-Луной, кото­рую в нача­ле 60-х гг. II в. до н. э. сме­ня­ет Вик­то­рия, боги­ня Побе­ды.

Лишь в сере­дине II в. до н. э. в одно­тип­ные изоб­ра­же­ния было вне­се­но хоть какое-то раз­но­об­ра­зие. Моне­та­рии начи­на­ют добав­лять в тра­ди­ци­он­ные сюже­ты сим­во­лы сво­ей семьи, сво­е­го рода «гер­бы». Так, рядом с Дио­с­ку­ра­ми появ­ля­ет­ся сна­ча­ла гри­фон, а затем (на дена­ри­ях Г. Анте­стия) бегу­щая соба­ка. Кро­ме колес­ниц-биг появ­ля­ют­ся на моне­тах квадри­ги, а тра­ди­ци­он­ных лоша­дей порой заме­ня­ют оле­ни, коз­лы или кен­тав­ры. Ста­но­вит­ся более раз­но­об­раз­ным и пан­те­он богов и богинь, управ­ля­ю­щих колес­ни­ца­ми. Если до сере­ди­ны II в. до н. э. роль воз­ниц выпол­ня­ли исклю­чи­тель­но Диа­на-Луна или Вик­то­рия, теперь кро­ме них на моне­тах появ­ля­ют­ся Юпи­тер и Гер­ку­лес, Марс и Нери­е­на-Бел­ло­на, Юно­на и Апол­лон.

Одна­ко под­лин­ный про­рыв в про­цес­се уве­ли­че­ния мно­го­об­ра­зия монет­ных типов про­изо­шел толь­ко в 137 г. до н. э., когда моне­та­рии Тибе­рий Вету­рий и Секст Пом­пей, навер­ня­ка дей­ствуя в согла­сии, порва­ли с мно­го­лет­ней тра­ди­ци­ей и избра­ли для ревер­сов сво­их дена­ри­ев совер­шен­но новые и неожи­дан­ные сюже­ты.

Отме­тим раз­ли­чие в про­ис­хож­де­нии обо­их моне­та­ри­ев. Вету­рий был пред­ста­ви­те­лем знат­ной семьи, еще в сере­дине III в. до н. э. давав­шей Риму кон­су­лов и жре­цов, в то вре­мя как Пом­пей был homo novus, пер­вым пред­ста­ви­те­лем сво­ей семьи в рим­ской поли­ти­че­ской эли­те.

Вету­рий, веро­ят­но, при­над­ле­жал так­же и к роду Сем­про­ни­ев Грак­хов. В кон­це III в. до н. э. Тибе­рий Вету­рий Филон, фла­мин Мар­са, усы­но­вил бра­та Тибе­рия Сем­про­ния, сына Пуб­лия, Грак­ха, отца мятеж­ных три­бу­нов, кото­рый полу­чил в усы­нов­ле­нии имя Тибе­рий Вету­рий Гракх Сем­про­ни­ан и в 174 г. до н. э. заме­нил в кол­ле­гии авгу­ров дру­го­го Тибе­рия Грак­ха — сына Тибе­рия и сво­е­го дво­ю­род­но­го бра­та. Как пред­став­ля­ет­ся, моне­та­рий 137 г. до н. э. был сыном Сем­про­ни­а­на и, таким обра­зом, являл­ся дво­ю­род­ным бра­том три­бу­нов Тибе­рия и Гая Грак­хов.

Секст Пом­пей, «новый чело­век», веро­ят­но, начал поли­ти­че­скую карье­ру вме­сте со стар­шим бра­том Гнем под покро­ви­тель­ством сво­е­го даль­не­го род­ствен­ни­ка — Квин­та Пом­пея, сына Авла, кото­рый, так­же будучи «новым чело­ве­ком», поль­зу­ясь под­держ­кой кла­на Сци­пи­о­на Эми­ли­а­на и заиг­ры­вая с помо­щью популяр­ных лозун­гов с изби­ра­те­ля­ми, смог про­бить­ся в сенат и в 141 г. до н. э. стал пер­вым кон­су­лом в роде Пом­пе­ев.

Моне­ты Вету­рия и Пом­пея, впер­вые в рим­ской монет­ной чекан­ке, окон­ча­тель­но раз­ры­ва­ют с тра­ди­ци­он­ны­ми сюже­та­ми ревер­са и откры­то посвя­ща­ют­ся про­слав­ле­нию семей моне­та­ри­ев.

Реверс дена­рия Тибе­рия Вету­рия изоб­ра­жа­ет плен­ни­ка со сви­ньей в руках, окру­жен­но­го дву­мя вои­на­ми. С одной сто­ро­ны, дан­ный реверс повто­ря­ет изоб­ра­же­ния пер­вых рим­ских золо­тых монет — ста­те­ров эпо­хи II пуни­че­ской вой­ны. С дру­гой — обра­ща­ет­ся к древ­ней исто­рии Рима и рода Вету­ри­ев, вме­стив­шей и выс­ший позор и выс­шую доб­лесть.

В 321 г. до н. э., на седь­мом году II сам­нит­ской вой­ны, вме­сте с пат­ри­ци­ем Спу­ри­ем Посту­ми­ем Аль­би­ном был выбран кон­су­лом, при­чем во вто­рой раз после 13-лет­не­го пере­ры­ва, пред­ста­ви­тель пле­бей­ской, но знат­ной семьи — Тибе­рий Вету­рий Каль­вин.

Аль­бин и Вету­рий реши­ли пере­не­сти вой­ну на тер­ри­то­рию про­тив­ни­ка и напра­ви­ли объ­еди­нен­ную кон­суль­скую армию в горы Сам­ния. Одна­ко, незна­ко­мые с мест­но­стью, рим­ляне попа­ли в окру­же­ния в уще­лье близ горо­да Кав­дий. Ока­зав­шись в без­вы­ход­ной ситу­а­ции, полу­чив согла­сие воен­но­го сове­та, кон­су­лы реши­ли спа­сти леги­о­не­ров, пой­дя на уни­зи­тель­ную про­це­ду­ру. Вся армия, от кон­су­лов до послед­них погон­щи­ков про­шла под ярмом (sub iugum), при­знав себя раба­ми сам­ни­тов. Пер­вы­ми под ярмом про­гна­ли кон­су­лов, сорвав с них все обла­че­ние, затем в поряд­ке стар­шин­ства, лега­тов и три­бу­нов, пре­фек­тов и цен­ту­ри­о­нов. Потом по одно­му про­шли леги­о­не­ры, уни­жен­но сги­ба­ясь под брань и насмеш­ки воору­жен­ных вра­гов. Если кто не выра­жал сво­им видом долж­ной уни­жен­но­сти, то побе­ди­те­ли изби­ва­ли их, а осо­бо непо­кор­ных тут же каз­ни­ли.

Рим обла­чил­ся в тра­ур. Опо­зо­рен­ные в Кав­дин­ском уще­лье вои­ны про­би­ра­лись в свои дома по ночам, стес­ня­ясь смот­реть в гла­за сограж­да­нам при днев­ном све­те. Одна­ко в тяже­лую мину­ту выда­ю­щу­ю­ся твер­дость про­явил сенат. По тре­бо­ва­нию опо­зо­рен­ных кон­су­лов, взяв­ших всю вину за пора­же­ние и уни­же­ние леги­о­нов на себя, сена­то­ры отка­за­лись рати­фи­ци­ро­вать заклю­чен­ный при Кав­дии дого­вор и реши­ли во избе­жа­ние божьей кары за клят­во­пре­ступ­ле­ние выдать сам­ни­там обо­их кон­су­лов. Жре­цы-феци­а­лы, ведав­шие вопро­са­ми вой­ны и мира, повлек­ли за собой обна­жен­ных и свя­зан­ных кон­су­лов.

Тит Ливий так опи­сал эти собы­тия: «При­служ­ник из почте­ния к досто­ин­ству Посту­мия ста­рал­ся не туго скру­чи­вать ему руки, и тот вос­клик­нул: “Затя­ни-ка рем­ни, не то выда­ча будет неза­кон­ной!” Затем они вошли в собра­ние сам­ни­тов, при­бли­зи­лись к три­бу­на­лу Пон­тия, и Авл Кор­не­лий Арви­на, феци­ал, про­из­нес такие сло­ва: “Поели­ку эти люди без веле­ния рим­ско­го наро­да кви­ри­тов пору­чи­лись перед вами за дого­вор о сою­зе и тем самым посту­пи­ли без­за­кон­но, я, осво­бож­дая народ рим­ский от нече­стия, выдаю вам этих людей”. При этих сло­вах Посту­мий изо всех сил уда­рил феци­а­ла коле­ном в бед­ро и гром­ко заявил, что он — сам­нит­ский граж­да­нин, что он нару­шил пра­во, при­ня­тое меж­ду наро­да­ми, оскор­бив вот это­го посла и феци­а­ла, и тем закон­нее будет нача­та новая вой­на» (Liv. IX, 10).

Одна­ко сам­ни­ты отка­за­лись при­нять кон­су­лов, жерт­ву­ю­щих собой ради спа­се­ния наро­да от божье­го гне­ва. Феци­а­лы вер­ну­лись в воен­ный лагерь, ведя с собой кон­су­лов, смыв­ших подви­гом само­по­жерт­во­ва­ния позор капи­ту­ля­ции.

Имен­но это собы­тие изоб­ра­же­но на ревер­се дена­ри­ев Вету­рия. Мы видим коле­но­пре­кло­нен­но­го и свя­зан­но­го чело­ве­ка, сто­я­ще­го меж­ду жре­цом-феци­а­лом, кото­ро­го мож­но узнать по риту­аль­но­му копью, и сам­нит­ским вождем, наце­лив­шим меч в гор­ло жерт­ве.

Сви­нья, кото­рую дер­жит в руках плен­ник, так­же име­ет сакраль­ное зна­че­ние. Имен­но это живот­ное при­но­си­лось феци­а­ла­ми в жерт­ву Юпи­те­ру при заклю­че­нии дого­во­ра и явля­лось сим­во­лом неру­ши­мо­сти при­но­си­мых клятв и божье­го гне­ва, кото­рый дол­жен был пасть на клят­во­пре­ступ­ни­ков:

«Зачем, в самом деле, пона­до­би­лись бы пору­чи­те­ли дого­во­ра или залож­ни­ки, если бы дело завер­ши­ли моле­ни­ем к Юпи­те­ру пора­зить сво­им гне­вом народ, отсту­пив­ший от усло­вий, подоб­но тому, как феци­а­лы пора­жа­ют жерт­вен­но­го каба­на» (Liv. IX, 5).

Цице­рон вто­рит Ливию: «При заклю­че­нии того дого­во­ра, кото­рый неко­гда был заклю­чен с сам­ни­та­ми, некий знат­ный юно­ша по пове­ле­нию пол­ко­вод­ца при­нес в жерт­ву сви­нью» (Cic. De Inv., II, 91).

Отме­тим, что выпуск дан­но­го дена­рия осу­ществ­лял­ся в то вре­мя, когда Рим сотря­сал скан­дал, очень силь­но напо­ми­нав­ший собы­тия двух­сот­лет­ней дав­но­сти. Кон­сул 137 г. до н. э. Г. Гости­лий Ман­цин и кве­стор Тиб. Сем­про­ний Гракх, вое­вав­шие в Испа­нии, ока­за­лись раз­би­ты в несколь­ких сра­же­ни­ях и были окру­же­ны нуман­тин­ца­ми — наро­дом, более деся­ти лет успеш­но сра­жав­шим­ся про­тив рим­лян. По тре­бо­ва­нию нуман­тин­цев кон­сул заклю­чил с ними мир­ный дого­вор, отка­зав­шись от пре­тен­зий Рима на тер­ри­то­рию и неза­ви­си­мость Нуман­ции, оста­вив про­тив­ни­ку все ору­жие, а так­же иму­ще­ство армии и леги­о­не­ров. Пору­чи­те­лем дого­во­ра был Тибе­рий Гракх, кото­ро­го испан­цы зна­ли и ува­жа­ли в память об отце, дав­шем Пире­ней­ско­му полу­ост­ро­ву спра­вед­ли­вое устрой­ство.

Пой­дя на мир с нуман­тин­ца­ми, Ман­цин и Гракх спас­ли для Рима более 20 000 леги­о­не­ров, а все­го око­ло 30 000 граж­дан. Одна­ко, в Риме это не ста­ло для них оправ­да­ни­ем. «Ман­ци­нов мир» срав­ни­ва­ли с позо­ром Кав­дин­ско­го уще­лья: «Счи­тая нуман­тий­ский дого­вор не мень­шим позо­ром и сты­дом для себя, чем в преж­ние вре­ме­на каудин­ский, рим­ский народ…» (Flor. I, 34). Ходи­ли даже слу­хи о том, что для спа­се­ния кон­сул про­вел свою армию «под ярмом» (Veget. I, 15; Eutr. IV, 17; Min. Fel. 26, 3).

Кон­сул, его кве­стор и офи­це­ры были немед­лен­но отстра­не­ны от коман­до­ва­ния и ото­зва­ны в Рим. Осе­нью 137 г. в сена­те Рес­пуб­ли­ки раз­вер­ну­лись жар­кие деба­ты. Сенат заявил, что Ман­цин и Гракх не име­ли пол­но­мо­чий заклю­чать подоб­ный дого­вор, и отка­зал­ся рати­фи­ци­ро­вать его. Собы­тия в Испа­нии срав­ни­ва­ли с Кав­дин­ским пора­же­ни­ем, и обще­ствен­ное мне­ние при­зы­ва­ло сена­то­ров выдать винов­ных в позо­ре нуман­тин­цам, чтобы вновь, как и два века назад, отве­сти от Горо­да обви­не­ния в клят­во­пре­ступ­ле­нии.

Имен­но в это вре­мя появ­ля­ет­ся тираж дена­ри­ев Тибе­рия Вету­рия, кото­рый, обра­ща­ясь к памя­ти пред­ков, при­зы­вал народ не судить стро­го винов­ни­ков совре­мен­ных собы­тий, одним из кото­рых был его дво­ю­род­ный брат Тибе­рий Гракх.

Цице­рон писал, что «Гай Ман­цин под­дер­жал пред­ло­же­ние на осно­ва­нии поста­нов­ле­ния сена­та вне­сен­ное Луци­ем Фури­ем и Сек­стом Ати­ли­ем, — о том, чтобы его выда­ли нуман­тин­цам, с кото­ры­ми он, без согла­сия сена­та, заклю­чил дого­вор; когда это пред­ло­же­ние было при­ня­то, Ман­ци­на выда­ли вра­гам» (Cic. De off., III, 109). И вновь феци­а­лы выве­ли к воро­там вра­же­ско­го горо­да обна­жен­но­го и свя­зан­но­го кон­су­ла. Отме­тим, одна­ко, что в отли­чие от собы­тий сам­нит­ской вой­ны, когда вину позо­ра раз­де­ли­ли все винов­ные лица и Вету­рий был так же выдан вра­гам, как и Посту­мий, «ман­ци­но­во дело» раз­ви­ва­лось по дру­го­му сце­на­рию. Ответ­ствен­ным за все был объ­яв­лен кон­сул, а кве­стор Гракх, став­ший гаран­том дого­во­ра и не мень­ше Ман­ци­на винов­ный в его заклю­че­нии, был выве­ден из под обви­не­ния. Несо­мнен­но, важ­ную роль в этом сыг­ра­ли род­ствен­ни­ки Тибе­рия и в первую оче­редь его дво­ю­род­ный брат и зять П. Кор­не­лий Сци­пи­он Эми­ли­ан Афри­кан­ский — раз­ру­ши­тель Кар­фа­ге­на и один из веду­щих поли­ти­ков того вре­ме­ни. Ман­цин же стал «коз­лом отпу­ще­ния» и, хотя нуман­тин­цы, подоб­но сам­ни­там, не при­ня­ли его и вер­ну­ли ему сво­бо­ду, не смог добить­ся в Риме вос­ста­нов­ле­ния поли­ти­че­ских прав. Когда он, по воз­вра­ще­нии в Город попы­тал­ся занять свое место в сена­те, народ­ный три­бун П. Рути­лий изгнал его из Курии. Одна­ко Ман­цин на этом не успо­ко­ил­ся. Он вновь при­нял уча­стие в выбо­рах и, под­дер­жан­ный сол­да­та­ми, спа­сен­ны­ми им под Нуман­ци­ей, был повтор­но избран пре­то­ром и вер­нул­ся, таким обра­зом, в сенат (Aur. Vict. De vir ill., 59).

Отме­тим, что дена­рий Вету­рия стал так­же и пер­вой моне­той, на кото­рой боги­ню Рому на авер­се заме­нил дру­гой бог. Появ­ле­ние Мар­са на рим­ской моне­те в год вели­ко­го воен­но­го позо­ра долж­но было напом­нить рим­ля­нам об их воен­ных успе­хах и под­черк­нуть бла­го­рас­по­ло­же­ние к кви­ри­там бога вой­ны. Марс на авер­се так­же явля­ет­ся мости­ком к моне­те, выпу­щен­ной в том же году дру­гим моне­та­ри­ем — Сек­стом Пом­пе­ем.

Хотя аверс дена­ри­ев Пом­пе­ев тра­ди­ци­он­но изоб­ра­жа­ет боги­ню Рому, реверс не менее необы­чен, чем на дена­ри­ях Вету­рия. За осно­ву сюже­та Пом­пей взял леген­ду о боже­ствен­ных близ­не­цах, сыно­вьях Мар­са, вос­пи­тан­ных вол­чи­цей и пас­ту­хом Фав­сту­лом и впо­след­ствии осно­вав­ших город Рим. Вновь, как и на моне­те Вету­рия, под­чер­ки­ва­ет­ся связь меж­ду богом вой­ны и рим­ским наро­дом.

Обра­ще­ние к это­му сюже­ту про­изо­шло, види­мо, из-за схо­же­сти ког­но­ме­на моне­та­рия, чье пол­ное имя было Секст Пом­пей Фостул, и име­ни сви­но­па­са Фаусту­ла, сна­ча­ла спас­ше­го близ­не­цов от смер­ти, а затем став­ше­го их вос­пи­та­те­лем. Изоб­ра­жая пас­ту­ха, Секст Пом­пей наме­кал рим­ля­нам, что не про­ис­хож­де­ние и знат­ность, но доб­лесть и пре­дан­ность лег­ли в осно­ву рим­ско­го могу­ще­ства. Бед­ный про­сто­лю­дин Фаустул стал у исто­ков рим­ской циви­ли­за­ции, так поче­му бы тако­му же незнат­но­му Фосту­лу не добить­ся поче­стей в Горо­де?

Одна­ко более важ­но изоб­ра­же­ние дят­ла, кото­ро­го Секст Пом­пей поме­стил в вет­ви Руми­наль­ской смо­ков­ни­цы, под кото­рой вол­чи­ца кор­ми­ла близ­не­цов. Это не кто иной, как бог Пик (Picus). Царь саби­нов, он вывел часть их через горы к Адри­а­ти­че­ско­му побе­ре­жью, где они ста­ли новым наро­дом, полу­чив­шим в честь пред­во­ди­те­ля имя пице­нов. По леген­де, к Пику вос­пы­ла­ла любо­вью вол­шеб­ни­ца Кир­ка, одна­ко, свя­зан­ный бра­ком с Помо­ной, боги­ней пло­дов и фрук­то­вых дере­вьев, он отка­зал ей, за что и был пре­вра­щен в дят­ла. В новом обли­чии Пик стал спут­ни­ком Мар­са и его ора­ку­лом.

Поме­щая в леген­ду об осно­ва­нии Рима Пика, Секст Пом­пей свя­зал про­ис­хож­де­ние сво­е­го рода с исто­ри­ей Рима. Дей­стви­тель­но, Пом­пеи про­ис­хо­ди­ли из Пице­на, но были рим­ски­ми граж­да­на­ми, при­чем при­над­ле­жа­ли к одной из древ­ней­ших триб — Кру­сту­мине. Член­ство в Кру­сту­мин­ской три­бе было очень почет­ным, и при­над­леж­ность к ней даже счи­та­лась при­ви­ле­ги­ей. Так, напри­мер, Цице­рон, в речи «В защи­ту Баль­ба», гово­ря о сво­ем под­за­щит­ном, заме­тил: «Его упрек­ну­ли так­же в том, что он стал чле­ном Кру­сту­мин­ской три­бы — при­ви­ле­гия, полу­чен­ная бла­го­да­ря зако­ну о под­ку­пе и вызы­ва­ю­щая мень­шее воз­му­ще­ние, чем выго­ды, при­об­ре­тен­ные теми, кто с помо­щью зако­нов полу­ча­ют пра­во выска­зы­вать мне­ние в чис­ле пре­то­ров и носить пре­тек­сту» (Cic. Balb., 57).

Зем­ли три­бы издрев­ле при­над­ле­жа­ли саби­нам и нахо­ди­лись к севе­ру от Рима на левом бере­гу Тиб­ра вдоль ста­рой Соля­ной доро­ги. Рели­ги­оз­ным цен­тром этой обла­сти была роща Мар­са, покло­не­ние кото­ро­му сбли­жа­ло кру­сту­мин­цев с рим­ля­на­ми.

Впро­чем, пер­вые све­де­ния о кру­сту­мин­цах назы­ва­ют их вра­га­ми Рима. Еще в леген­дар­ные вре­ме­на Рому­ла они, вме­сте с сосе­дя­ми из Ценин, Антемн и дру­гих сабин­ских город­ков вое­ва­ли про­тив рим­лян. Побе­ды Рому­ла и вклю­че­ние саби­нов в состав рим­ской общи­ны при­ве­ло к выво­ду пер­во­го рим­ско­го посе­ле­ния в Кру­сту­ме­рию, при­чем Ливий отме­ча­ет, что из-за пло­до­ро­дия тамош­ней зем­ли нашлось мно­го жела­ю­щих к пере­се­ле­нию.

Как пред­став­ля­ет­ся, пред­ки Пом­пе­ев — пле­беи, были саби­на­ми, рома­ни­зи­ро­ван­ны­ми в древ­нюю цар­скую эпо­хи или в нача­ле рес­пуб­ли­ки, кре­стья­на­ми, жив­ши­ми в окрест­но­стях Рима и полу­чив­ши­ми рим­ское граж­дан­ство и пра­ва в ходе борь­бы пат­ри­ци­ев и пле­бе­ев. Появ­ле­ние их в Пицене отно­сит­ся к более позд­не­му пери­о­ду, когда рес­пуб­ли­ка нача­ла выво­дить свои коло­нии на побе­ре­жье Адри­а­ти­ки. В III в. до н. э. рим­ляне осно­вы­ва­ют коло­нии в Фир­ме и Аук­си­ме, Потен­ции и Анконе, в дру­гих стра­те­ги­че­ски важ­ных местах пицен­ско­го побе­ре­жья Адри­а­ти­ки. Имен­но тогда, види­мо, Пом­пеи из окрест­но­стей Рима пере­се­ля­ют­ся в Пицен.

Пере­се­ле­ние в захо­лу­стье не ста­ло при­чи­ной зату­ха­ния рода, но, наобо­рот, послу­жи­ло осно­вой для его воз­вы­ше­ния. В то вре­мя, как кре­стьяне окрест­но­стей Рима, стре­ми­тель­но пре­вра­щав­ше­го­ся в сто­ли­цу Сре­ди­зем­но­мо­рья, бед­не­ли и разо­ря­лись, попол­няя собой мно­го­чис­лен­ную армию рим­ских про­ле­та­ри­ев, Пом­пеи Пице­на бога­те­ли и уве­ли­чи­ва­ли свои земель­ные вла­де­ния. В сере­дине II в. до н. э. они смог­ли стать одним из важ­ней­ших и могу­ще­ствен­ных семейств Пице­на и реши­ли про­би­вать доро­гу к вер­ши­нам вла­сти Рима.

Даль­ней­шая судь­ба моне­та­ри­ев, сло­мав­ших веко­вую тра­ди­цию, сло­жи­лась по-раз­но­му. Тибе­рий Вету­рий в даль­ней­шем не упо­ми­на­ет­ся источ­ни­ка­ми, так­же как и его род. Как пред­став­ля­ет­ся (хотя отсут­ствие источ­ни­ков не дает этой вер­сии стать ничем боль­шим, неже­ли гипо­те­зой), он под­дер­жал сво­е­го дво­ю­род­но­го бра­та во вре­мя его три­бу­на­та и погиб в тех же бес­по­ряд­ках, что и Тибе­рий Гракх.

Секст Пом­пей, напро­тив, успеш­но пере­жил граж­дан­ские кон­флик­ты и про­дви­гал­ся по пути поче­стей. В 119 г. до н. э. он был избран пре­то­ром и полу­чил по жре­бию в управ­ле­ние про­вин­цию Маке­до­нию. Здесь он столк­нул­ся с кельт­ским пле­ме­нем скор­дис­ков. Секст Пом­пей раз­де­лил армию, с глав­ны­ми сила­ми вторг­ся в зем­ли скор­дис­ков и про­ник в доли­ны Вар­да­ра, оста­вив кве­сто­ра М. Анния с неболь­шим отря­дом охра­нять про­вин­цию.

Одна­ко пер­вые успе­хи не смог­ли решить исход вой­ны. У горо­да Сто­би рим­ляне столк­ну­лись с основ­ны­ми сила­ми скор­дис­ков и были раз­гром­ле­ны. Боль­шин­ство леги­о­не­ров и сам пре­тор погиб­ли в бою. Пора­же­ние испра­вил кве­стор Анний, вторг­ший­ся в зем­ли скор­дис­ков по пути Пом­пея и раз­гро­мив­ший рас­слаб­лен­ных побе­дой вра­гов.

Карье­ре Сек­ста Пом­пея помог­ла удач­ная женить­ба. Его женой ста­ла Луцил­лия, про­ис­хо­дя­щая из ста­рой сена­тор­ской, хотя и не ари­сто­кра­ти­че­ской семьи. Гораз­до более важ­ным было то, что Луцил­лия была пле­мян­ни­цей зна­ме­ни­то­го поэта того вре­ме­ни Г. Луцил­лия, кото­рый был одним из дру­зей Сци­пи­о­на Эми­ли­а­на и вхо­дил в его бли­жай­шее окру­же­ние. Веро­ят­но, имен­но Эми­ли­ан, покро­ви­тель­ство­вав­ший Пом­пе­ям, стал орга­ни­за­то­ром этой свадь­бы и в даль­ней­шем помо­гал Сек­сту Пом­пею в его карье­ре.

Несчаст­ли­вый намест­ник Маке­до­нии и пле­мян­ни­ца поэта име­ли двух детей. Стар­ший, носив­ший то же имя, что и отец, не испы­ты­вал боль­шо­го стрем­ле­ния к поли­ти­че­ским успе­хам и про­жил част­ную жизнь, став, одна­ко, выда­ю­щим­ся юри­стом, фило­со­фом и гео­мет­ром. Впро­чем, не чурал­ся он и воен­но­го дела и был одним из чле­нов шта­ба сво­е­го бра­та во вре­мя оса­ды Ауску­ла в 89 г. до н. э.

Млад­ший брат с име­нем Гней и про­зви­щем «Косо­гла­зый» (Strabo) занял­ся поли­ти­кой и добил­ся в этом огром­ных успе­хов. В 89 г. до н. э. он, пер­вым в сво­ей вет­ви рода, стал кон­су­лом и тогда же добил­ся три­ум­фа за побе­ду над пице­на­ми, вос­став­ши­ми про­тив Рима, и успеш­ную оса­ду их сто­ли­цы Ауску­ла.

Род Сек­ста Пом­пея, моне­та­рия 137 г. и намест­ни­ка Маке­до­нии про­дол­жал­ся и в даль­ней­шем. Его внук стал зна­ме­ни­тым рим­ским пол­ко­вод­цем, трех­крат­ным кон­су­лом и трех­крат­ным три­ум­фа­то­ром, полу­чил почет­ное про­зви­ще «Вели­кий» (Magnus) и был одним из пра­ви­те­лей Рима в годы пер­во­го три­ум­ви­ра­та. Пра­внук моне­та­рия борол­ся за власть с Окта­виа­ном и Анто­ни­ем в годы II три­ум­ви­ра­та. Потом­ки это­го рода суще­ство­ва­ли в Риме на про­тя­же­нии трех пер­вых веков импе­рии, про­пав со стра­ниц исто­рии толь­ко в эпо­ху «сол­дат­ских импе­ра­то­ров».

Чекан­ка Тибе­рия Вету­рия и Сек­ста Пом­пея ста­ла гро­мад­ным скач­ком в раз­ви­тии рим­ской монет­ной систе­мы. С этих пор моне­та­рии все чаще и чаще поме­ща­ли на сво­их моне­тах сюже­ты, про­слав­ля­ю­щие их подви­ги или подви­ги их пред­ков. Монет­ная систе­ма Рима все быст­рее и быст­рее раз­ви­ва­лась в том же направ­ле­нии, что и сама Рес­пуб­ли­ка — к еди­но­лич­ной вла­сти и куль­ту импе­ра­то­ра. Прин­цип про­слав­ле­ния семьи моне­та­рия, впер­вые заявив­ший о себе в 137 г. до н. э. в чекан­ке Вету­рия и Пом­пея, все­го лишь сто­ле­ти­ем спу­стя пре­вра­тил­ся в прин­цип про­слав­ле­ния импе­ра­то­ра — еди­но­лич­но­го пра­ви­те­ля огром­ной сре­ди­зем­но­мор­ской дер­жа­вы…

http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1300098352